Византийский историограф родился после 1040 г., умер в конце XI — начале XII в., происходил, предположительно, из малоазийской фемы Фракисион. Имел высокие государственные чины: был магистром, проэдром, эпархом, наконец куропалатом и друнгарием виглы в Константинополе. Его исторический труд — «Обозрение историй» — посвящен событиям 811-1057 гг. и является как бы продолжением «Хронографии» Феофана Исповедника, к которому Скилица сам апеллирует в своем предисловии, превознося его как наиболее достоверного историка, по контрасту с которым критикуются собственные современники (в частности, Михаил Пселл). В числе своих предшественников и источников автор также называет Генесия. Льва Диакона, Феодора Дафнопата, Иоанна Лида и др. Для истории аморейской и македонской династий труд Иоанна Скилицы имеет первостепенное значение как с информативной, так и исторической точек зрения, поскольку нередко в своих характеристиках историк XI в. расходится с оценками авторов, на свидетельства которых он опирается. Можно думать, что этот памятник пользовался авторитетом и у современников: во всяком случае, Георгий Кедрин, создавая на рубеже XI/XII вв. свой компилятивный Синопсис, для периода 811-1057 гг. практически дословно воспроизвел текст Иоанна Скилицы, сочинение которого до недавнего времени и было известно в науке лишь в изложении Кедрина.
В рукописной традиции сохранились несколько списков, доводящих изложение событий до 1069 г. Эта версия сочинения получила условное название Хроники Продолжателя Скилицы. Дискуссионной остается и атрибуция Иоанну Скилице так называемой Памятки императору Алексею I Комнину (1092). Один из списков сер. XVI в. Хроники Иоанна Скилицы, хранящийся в Национальной библиотеке в Мадриде (Madrit. Bibl. Nac. Vitr. 26-2), известный под названием «Мадридский Скилица». знаменит высокохудожественными миниатюрами, иллюстрирующими многообразные стороны византийской истории, жизни, быта, придворного ритуала, военных событий.
Сведения о Руси у Скилицы отчасти (особенно в начальных частях книги) заимствованы и повторяют известные из более ранних источников факты, но немалая часть свидетельств уникальна. Скилица описывает поход росов на Константинополь в июне 860 г. с последующим их крещением. Вновь о крещении росов и направлении к ним священника сообщается в части, описывающей события ок. 874 г.: там же излагается известная история с неопалимым Евангелием. Более подробно повествуется о походе Руси на Византию в 941 г. Краткие сведения содержатся о поездке княгини Ольги в Константинополь ок. 957 г. (?), зато более подробно рассказывается о войнах Святослава — в 967 г. в Болгарии, в 970 г., когда вместе с болгарами и печенегами он начинает военные действия против Византии. Детально описана и кампания Иоанна Цимисхия 971 г. против Святослава, окончившаяся заключением мира, после чего Святослав весной 972 г., по дороге домой, был встречен и убит печенегами. Сообщает Скилица и о браке князя Владимира с сестрой византийского василевса Василия II Анной в 988 г., и о мирных взаимоотношениях между Византией и Русью в это время, и о смерти Анны на Руси в 1020 г., и о походе хрисохиров, и о помощи Руси в 1016 г. в походе Василия II на Хазарию, затем — на Болгарию, об участии росов в сирийском походе Романа Аргира ок. 1034 г. Византийский историк нередко называет имена русских князей и княгинь, их родственников и приближенных, как известных — Ольги, Святослава, Владимира, Анны, Ярослава, — так и неподдающихся очевидным отождествлениям — Несислава и Зинислава (1036 г.). Наряду с Пселлом Иоанн Скилица является основным источником по истории последнего русского похода на Византию летом 1043 г. Имеются сведения о варяго-русской наемной дружине на службе у византийских василевсов, об участии ее в военных операциях Византии. Хроника Скилицы сохранила и эпитафию Иоанна Мелитинского (еще недавно идентифицируемого с Иоанном Геометром, правда, без особых оснований) императору Никифору Фоке (убит 11 сентября 969 г.), где говорится о приближении «росского всеоружия».
Так называемая Хроника Продолжателя Скилицы (до 1079 г.) представляет собой определенную параллель к историческому сочинению Михаила Атталиата; иногда заметно и влияние Хронографии Михаила Пселла. В данной части сообщается об участии флота россов в военных действиях Алексея Комнина (будущего императора) в январе 1078 г.
Издание: Ioannis Scylitzae Synopsis Historiarum / Rec. Io. Thurn. Berolini et Novi Eboraci, 1973.
Перевод фрагментов: M.Я. Сюзюмов, С.А. Иванов в кн.: Лев Диакон. История. М., 1988. С. 110-133; П. В. Кузенков. Поход 860 г. на Константинополь и первое крещение Руси в средневековых письменных источниках // ДГ, 2000 г. М., 2003. С. 132-133.
Литература: Сюзюмов 1916. С. 106-166; Кондаков 1917. С. 10-20; Anastasijevic 1931. S. 328-333; Dolger 1932. S. 275-292; Gregoire 1937a. P. 267-276; Карышковский 1953. С. 36-71; Vernadsky 1960. S. 123-143; Sevcenko 1965. P. 709-713; Литаврин 1967. С. 71-86; Литаврин 1968. С. 105-107; Ahrweiler. 1971. P. 44-70; Poppe 1971. P. 1-29, 233-268; Божков 1972; Бибиков 1998.
Царствование Михаила, сына Феофила
(Конфликт кесаря Барды с Игнатием; патриархом поставлен Фотий; Игнатий низложен собором в храме Святых Апостолов.)
18. А внутреннюю часть Эвксинского [Понта] и все его побережье1 опустошал набегами флот россов (росы же — скифский народ, живущий близ северного Тавра, дикий и свирепый2) и самому царственном) [граду]3 угрожал ужасной опасностью. Спустя немного времени испытав Божественный гнев, они вернулись домой4, а в царственный [град] прибывает их посольство, умоляя о сопричастии Божественному крещению, что и случилось5.
(Критский флот опустошает Киклады и все Проконнесское побережье. Землетрясения.)
Царствование Василия Македонянина Большеголового
(Василий обращает в христианство многих иудеев, укрепляет в вере новообращенный народ болгар.)
42. И, заключив договор с росами, он добился того, что стали они сопричастны спасительному крещению; послан был к ним и архиерей6.
43. Достойно рассказа и то чудо, которое было совершено посланным туда архиереем. Ибо сам архонт, еще охваченный суеверием, и вельможи его, и весь народ, рассуждая о давешней их религии и о вере христиан, призывают только что прибывшего к ним архиерея, которого архонт стал расспрашивать: что он проповедует и чему намерен учить их? И когда тот, протягивая книгу Евангелия, рассказал о чудесах, совершенных Богом во время Его земной жизни, сказали люди росов: «Если и мы не увидим чего-нибудь подобного, а особенно такого, что, говоришь ты, случилось с тремя отроками в печи, то вообще не поверим тебе». Тот же, веря неложному слову Сказавшего: «Чего попросите во Имя Мое, получите»7 и «верующий в Меня дела, которые творю Я, и сам сотворит, и больше сих сотворит»8, сказал им: «Хоть и нельзя искушать Господа Бога, все же, если искренне решились вы обратиться к Богу, просите, что хотите, и Бог сделает это сполна ради веры вашей, хотя сами мы ничтожны и недостойны». Они тотчас попросили бросить в разожженный ими костер том Божественного Евангелия, и если сохранится он невредимым, то и они обратятся к Богу, им провозглашаемому. Так и решили; и после того как иерей, воздев глаза и руки к Богу, изрек: «Прославь святое Имя Твое, Иисусе Христе, Бог наш, в глазах народа сего!» — книга Святого Евангелия была брошена в печь. Когда спустя достаточно времени печь прогорела, а затем и совершенно погасла, обнаружили, что Святой том остался нетронутым и неповрежденным, не испытав никакого ущерба от огня. Увидев это и поразившись величию чуда, варвары без колебаний стали переходить ко крещению.
(Перевод П.В. Кузенкова. С. 132-133)
На четвертом году своего царствования, в месяце июне 10 индикта9 [Никифор Фока]10 выступил, чтобы обозреть города, расположенные во Фракии; когда он прибыл к так называемому Большому Рву11, он написал правителю Болгарии Петру12, чтобы тот воспрепятствовал туркам13 переправляться через Истр14 и опустошать [владения] ромеев. Но Петр не подчинился и под разными предлогами уклонялся [от исполнения этого]. Тогда Никифор почтил достоинством патрикия15 Калокира, сына херсонского протевона16, и отправил его к правителю Росии17 Свендославу18, чтобы обещаниями даров и немалых почестей склонить его к нападению на болгар. Росы повиновались; на пятом году царствования Никифора в августе месяце 11 индикта19 они напали на Болгарию, разорили многие города и села болгар, захватили обильную добычу и возвратились к себе. И на шестом году его царствования20 они опять напали на Болгарию, совершив то же, что и в первый раз, и даже еше худшее.
…А народ росов, который вышеописанным образом покорил Болгарию и взял в плен Бориса и Романа21, двух сыновей Петра, не помышлял более о возвращении домой. Пораженные прекрасным расположением местности, [росы] разорвали договор, заключенный с императором Никифором, и сочли за благо остаться в стране и владеть ею. Особенно побуждал их к этому Калокир, который говорил, что если он будет провозглашен ими императором ромеев, то отдаст им Болгарию, заключит с ними вечный союз, увеличит обещанные им по договору дары и сделает их на всю жизнь своими союзниками и друзьями. Гордясь этими словами, росы рассматривали Болгарию как свою военную добычу и дали послам [Цимисхия]22, который обещал заплатить все, обещанное им Никифором, ответ, преисполненный варварской хвастливостью: ввиду этого стало необходимо решить дело войной. Итак, император тотчас посылает приказание переправить восточные войска на Запал: военачальником над ними он поставил магистра23 Варду Склира, дав ему титул стратилата24, — на сестре [Варды] Марии он женился, еще будучи частным лицом, — и решил с наступлением весны сам выступить в поход. Росы и их архиг Свендослав, услышав о походе ромейского войска, стали действовать совместно с порабощенными уже болгарами и присоединили в качестве союзников пацинаков25 и турок26, проживающих на Западе, в Паннонии. Собрав тридцать восемь тысяч боеспособных воинов и перейдя Гем, они стали опустошать огнем и грабежами всю Фракию; разбив свой стан недалеко от стен Аркадиополя27, они ожидали там начала борьбы28. Когда магистр Варда Склир узнал, что неприятель значительно превосходит его численностью войска — ведь у него было всего двенадцать тысяч воинов, — он решил победить бесчисленное множество врагов военными хитростями и искусством и превзойти их механическими приспособлениями; так это и случилось. Замкнувшись со своим войском внутри стен, как бы испугавшись, он оставался там, и хотя враги не раз хотели выманить его на решающее сражение, он не поддавался, наблюдая, как неприятель грабит и уносит все, что ни попадя. Такое решение вызвало у варваров великое презрение: они полагали, что и в самом деле Склир заперся среди стен и удерживает там ромейские фаланги, боясь вступить в бой. Без страха разбрелись они кто куда, стали разбивать лагерь как попало и, проводя ночи в возлияниях и пьянстве, в игре на флейтах и кимвалах, в варварских плясках, перестали выставлять надлежащую стражу и не заботились ни о чем необходимом. И вот Варда дождался подходящего момента и, присмотревшись хорошенько, как ему напасть на неприятелей, назначил день и час, поставил в ночное время засадные отряды в удобнейших местах, отправил с небольшими силами патрикия Иоанна Алакаса и приказал ему выйти вперед, вести наблюдение за врагами и постоянно сообщать ему, где они находятся. Разузнав это, [Иоанн] должен был сблизиться с варварами, напасть на них и, сражаясь, обратиться в притворное бегство, но не бежать во весь опор, отпустив поводья и сломя голову, а отступать в строю, медленно и где только возможно поворачиваться к противнику, биться с ним и поступать так до тех пор, пока он не будет завлечен к скрытым в засадах отрядам, а тогда расстроить ряды и бежать без всякого порядка. Варвары разделились на три части — в первой были болгары и росы, турки же и пацинаки выступали отдельно. Иоанн двинулся и случайно натолкнулся на пацинаков; выполняя полученный приказ, он изобразил медленное отступление, пацинаки же нападали, расстроив ряды; им хотелось поскорее уничтожить всех бегущих, но те то отступали строем, то поворачивались и сражались; путь их направлялся к стоявшему в засаде отряду. Очутившись среди своих, [воины Алакаса] бросили поводья и устремились в непритворное бегство. Пацинаки рассыпались без всякого порядка и бросились в погоню. Но вот появился неожиданно сам магистр со всем войском. Пораженные внезапностью, [пацинаки] прекратили преследование, но не бросились бежать, а остановились, ожидая нападения. Когда на них с огромным напором обрушился отряд магистра, а сзади [между тем] приближалась идущая в полном порядке остальная фаланга, немедленно погибли храбрейшие из скифов29: поскольку фаланга расступилась на большую глубину, пацинаки окончательно оказались в засаде, а когда фаланги соединились, то окружение стало полным; [варвары] недолго сопротивлялись и, обращенные в бегство, почти все были истреблены.
Принудив их таким образом к бегству, Варда дознался от пленных, что остальные, еще не утомленные битвой [варвары] выстроились и ожидают сражения. Он устремился против них без промедления. Они же, узнав о неудаче пацинаков, предались горести из-за внезапности бедствия, но затем собрались с силами и, созвав беглецов, напали на ромеев, имея впереди всадников, а позади пеших воинов. Но когда ро-меи выказали себя непобедимыми и отразили натиск первого нападения конных врагов, те отступили, укрылись среди своей пехоты, укрепились там духом и стали ожидать приближения ромеев. И сражение стало как бы нерешительным, пока некий скиф, гордившийся размерами тела и неустрашимостью души, оторвавшись от остальных, не бросился на самого магистра, который объезжал и воодушевлял строй воинов, и не ударил его мечом по шлему. Но меч соскользнул, удар оказался безуспешным, а магистр также ударил врага по шлему Тяжесть руки и закалка железа придали его удару такую силу, что скиф целиком был разрублен на две части. Патрикий Константин, брат магистра, спеша к нему на выручку, пытался нанести удар по голове другого скифа который [хотел] прийти на помощь первому и дерзко устремился [на Варду]; скиф, однако, уклонился в сторону, и Константин, промахнувшись, обрушил меч на шею коня и отделил голову его от туловища: скиф упал, а [Константин] соскочил с коня и, ухватив рукой бород} врага, заколол его. Этот подвиг возбудил отвагу ромеев и увеличил их храбрость, скифы же были охвачены страхом и ужасом. Вскоре силы оставили их, и они показали спины, обратившись в позорное и беспорядочное бегство. Ромеи устремились за ними и наполнили равнин\ мертвыми телами; число пленных превысило количество убитых, и все захваченные за немногими исключениями были изранены. Никто из уцелевших не избежал бы погибели, если бы наступление ночи не остановило погоню ромеев. Из такого великого множества варваров только совсем немногие спаслись, ромеи же потеряли в сражении 25 человек убитыми, но ранены были почти все…
Преследование отступающей русской армии с византийцами
…На втором году своего царствования30 [император]31 вознамерился предпринять поход против росов. Щедрость [помогла ему] набрать воинов; военачальниками были назначены мужи, прославленные рассудительностью и военной опытностью. Император позаботился и о всем необходимом, чтобы войско не терпело ни в чем недостатка; снарядить поход было поручено Льву, который был в то время друнгарием флота32, а после этого протовестиарием33. Лев привел в порядок старые корабли, снарядил новые и приготовил внушительный флот. Наступила весна; все обстояло прекрасно, и [император], вознеся молитвы к богу, оставил гражданам предписания и покинул столицу. Когда он прибыл к Редесту, ему повстречались два посланца скифов, которые под видом посольства прибыли для того, чтобы разведать силы ромеев. Когда они стали упрекать ромеев, утверждая, что терпят несправедливость, император повелел, отлично понимая причину их прибытия, чтобы они обошли весь лагерь, осмотрели ряды воинов, а после обхода и осмотра отправились назад и рассказали своему вождю, в каком прекрасном порядке и с каким послушным войском идет против них войною император ромеев. Отпустив таким образом послов, сам он выступил вслед за ними, имея около пяти тысяч пехотинцев облегченного вооружения и четыре тысячи всадников. Всему остальному множеству воинов было приказано медленно следовать за ним во главе с паракимоменом Василием. Перейдя через Гем, император внезапно вступил во враждебную страну и разбил лагерь поблизости от города Великой Преславы, где находился дворец болгарских царей. Эта неожиданность изумила скифов и повергла их в отчаяние. Калокир, зачинщик и виновник всех происшедших бедствий, который случайно здесь находился, услышав звук трубы, понял, что сам император прибыл и будет лично руководить войной. Втайне покинул он город и ускользнул в лагерь росов. Увидев его и узнав о прибытии императора, росы пришли в немалое замешательство. Но Свендослав приободрил их подходящими к таким обстоятельствам словами, и они, укрепившись духом, приблизились к ромеям и разбили лагерь. Императорское войско сосредоточилось между тем на равнине перед городом и неожиданно напало на врага, не ожидавшего ничего подобного: вне городских стен было застигнуто около восьми с половиной тысяч мужей, которые производили военные упражнения. Некоторое время они сопротивлялись, но затем утомились и бежали; и одни из них бесславно погибли, а другие укрылись в городе. Пика все это происходило, пребывавшие внутри города скифы узнали о непредвиденном появлении ромеев и об их столкновении со своими соратниками. Хватая оружие, какое кому случайно подвернулось под руку, они устремились на выручку своим. Ромеи встречали их беспорядочно движущуюся толпу и многих убивали. В силу этого варвары уже скоро не смогли устоять и обратились в бегство. Всадники же ромейской фаланги выдвинулись вперед и отрезали им дорогу в город, перехватывая и убивая беспорядочно бегущих по ровному полю варваров, так что вся равнина наполнилась мертвыми телами и было захвачено бесчисленное множество пленных. Сфангел34, который и возглавлял все войско, находившееся в Преславе (он считался среди скифов вторым после Свендослава), опасаясь, видимо, уже за судьбу города, запер ворота, обезопасив их засовами, взошел на стену и поражал нападающих ромеев различными стрелами и камнями. Только наступление ночи прекратило осаду города. На рассвете прибыл проедр35 Василий с множеством войска, двигавшегося позади. Прибытие его явилось большой радостью для императора, который поднялся на какой-то холм, чтобы скифы его видели, и соединившиеся войска стали окружать город. Император обратился [к варварам], уговаривая их отказаться от противодействия и спастись от совершенного истребления; они не соглашались сойти с стены. Справедливый гнев наполнил ромеев, и они приступили к осаде, отгоняя находящихся наверху стрелами и приставляя к стенам лестницы. И некий благородный воин, крепко держа в правой руке меч, а левой приподнимая над головой щит, первым устремился по одной из лестниц. Отражая удары щитом и защищая себя мечом от нападавших и от тех, кто старался ему воспрепятствовать, он поднялся на гребень стены, рассеял всех, кто там находился, и дал следовавшим за ним возможность безопасно подняться. Подражая ему, сначала некоторые, а потом многие [поступили таким же образом], а скифы, одолеваемые их сомкнутым строем, стали прыгать со стены. Соревнуясь с первыми, многие другие ромеи в различных местах взобрались по лестницам на стену. Приведенные в замешательство, скифы не заметили, как некоторые из ромеев, беспрепятственно достигнув ворот, открыли их и впустили свое войско. Когда город был таким образом взят36, скифов, вынужденных отступать по узким проходам, стали настигать и убивать, а женщин и детей захватывали в плен. И Борис, царь болгар, был схвачен вместе с супругой и детьми; украшенного знаками царской власти, его привели к императору. Император человеколюбиво повелел, называя его царем болгар, отпустить всех пленных болгар, предоставив им свободно идти, куда кто захочет; он говорил, что прибыл не для того чтобы повергнуть болгар в рабство, но чтобы их освободить, и утверждал, что одних только росов он считает врагами и относится к ним по-вражески.
Между тем восемь тысяч храбрейших скифов заняли хорошо укрепленную часть царского дворца, который находился посреди города, укрылись там на некоторое время и перебили многих воинов, попавших туда ради любопытства или тайно пробравшихся с целью грабежа. Узнав об этом, император повелел против них послать равносильный отряд, но отправленные действовали вяло и не отважились осадить их — не потому, что они боялись росов, но потому, что укрепление казалось им прочным и непреодолимым. Император легко разрешил затруднение: вооружившись, он сам устремился пешим впереди прочих воинов, которые при виде этого тотчас же схватили оружие и бросились за ним; каждый спешил опередить государя, и с военным кличем и шумом они кинулись на укрепление. Росы с ожесточением выдержали осаду, но [ромеи], зажегши во многих местах огонь, таким путем преодолевали сопротивление — не перенеся силы огня и ромейского оружия, [росы] попрыгали [со стен] и побежали; многие из них были уничтожены пламенем, многие брошены с крутизны, а прочих ожидали меч либо плен. Таким образом, весь город не устоял и был взят за два дня. Обретя и захватив его, император оставил в нем достаточный отряд, щедро снабдив его всем необходимым для существования и переименовал город, назвав его по своему имени Иоаннополем. Проведя там праздник святой Пасхи, он выступил на следующий день к Доростолу, который называется также Дристрою37.
Когда Свендослав услышал о взятии Преславы, он пришел в замешательство, однако не оставил свои замыслы, а стал ободрять своих, призывая проявить себя свыше обычного доблестными мужами, и распорядился сделать все остальное, что было нужно. Умертвив всех болгар, находившихся в подозрении, числом около трехсот, он выступил против ромеев. Император же, заняв по пути некоторые города, поставил над ними стратигов38 и продвигался, опустошая многие укрепления и поселения, которые он отдавал на разграбление воинам. Когда разведчики сообщили о приближении каких-то скифов, он отрядил отобранных воинов, поставив над ними Феодора из Мисфии в качестве военачальника, и поручил ему, идя впереди войска, разузнать о числе врагов и дать знать об этом; если же будет возможно, то попытать их силу перестрелкой. Сам же [император] следовал позади, выстроив все войско в боевой порядок. Подойдя к врагам, Феодор и его воины стремительно напали на них. Росы, опасаясь засады, не двигались вперед; многие из них были ранены, некоторые пали, и они стали отступать. Рассеявшись по соседним горам и поросшим лесом лощинам, которые были глубоки и обширны, они по горным тропам добрались до Дристры. Количество их достигало семи тысяч, напавших же на них и обративших их в бегство ромеев было триста. Присоединившись к Свендославу, скифы подняли с места все множество его войска — а насчитывалось их триста тридцать тысяч — и разбили лагерь в двенадцати милях от Доростола, где с ожесточением и мужеством ожидали приближения императора.
Ромеи же, гордясь недавними победами, ожидали сражения, которое должно было решить все. Они надеялись, что им будет содействовать Бог, возлюбивший не зачинщиков несправедливости, но постоянно помогающий тем, которые терпят обиду. Не только мужественные, но даже робкие и слабодушные, горячо стремясь к предстоящей битве, стали смелыми и отважными. И вот войска сблизились. И император, и Свендослав стали воодушевлять своих подходящими к случаю словами поощрения, зазвучали трубы, и возбужденные в равной степени войска столкнулись между собой39. Натиск ромеев был при первой стычке так силен, что ряды варваров дрогнули, и многие из них пали. Враги, однако, не отступили и не дали ромеям возможности перейти к преследованию — приободрившись, скифы снова кинулись с военным кличем назад на ромеев. В течение некоторого времени борьба была равной, когда же день стал склоняться к вечеру, ромеи, поощряя друг друга и как бы закалившись от взаимных призывов, стали теснить левое крыло скифов и многих опрокинули своим непреодолимым напором. Росы пришли на подмогу пострадавшим, император же отправил на помощь тех, кто находился около него, и сам двинулся за ними с развернутыми императорскими знаменами, потрясая копьем, часто понукая шпорами коня и побуждая воинов боевым кличем. Завязалась жаркая схватка, и не раз менялось течение битвы (говорят, будто двенадцать раз приобретала борьба новый оборот); наконец росы, избегая опасности, рассеялись в беспорядочном бегстве по равнине. Преследуя и настигая бегущих, ромеи их истребляли; многие были убиты, еще больше было захвачено в плен, те же, которые спаслись от опасности, укрылись в Доростоле.
Вознеся за победу молитвы победоносному мученику Георгию (ибо столкновение с врагами произошло в день, посвященный его памяти), император на другой день сам двинулся к Доростолу и, оказавшись там, стал укреплять лагерь. Однако осаду он не начинал, опасаясь, что росы удалятся на кораблях по реке, никем не охраняемой. Расположившись станом, он ждал прихода ромейского флота. Между тем Свендослав приготовлялся выдержать осаду; находившихся у него пленных болгар, числом около двадцати тысяч, он, опасаясь их восстания, приказал заковать в колодки и в цепи. Когда прибыл флот, император приступил к осаде и неоднократно отражал вылазки скифов. В один из дней, когда ромеи рассеялись в вечернее время для принятия пищи, конные и пешие варвары, разделившись на две части, устремились из двух ворот города — восточных, которые было приказано охранять стратопедарху Петру с фракийским и македонским войском, и из западных, к которым был приставлен сторожить Варда Склир с воинами Востока. Вышли они, выстроившись в боевой порядок, и тогда в первый рад появились верхом на лошадях, в предшествующих же сражениях бились пешими. Ромеи встретили их с ожесточением, и завязался упорный бой. Борьба долго шла с равным успехом, наконец ромеи обратили варваров в бегство своей доблестью и, прижав к стене, многих перебили в этой стычке и всего более — всадников. Ни один из ромеев не был ранен, и только три лошади были убиты. Собравшись внутри стен, разбитые варвары провели наступившую ночь без сна и оплакивали павших в сражении дикими и повергающими в ужас воплями, так что слышавшим их казалось, что это звериный рев или вой, но не плач и рыдания людей. Едва наступило утро, все воины, рассеянные по различным укреплениям для их охраны, были созваны в Доростол; они сошлись быстро. Император же двинул все свои силы, вывел их на равнину перед городом и начал вызывать варваров на битву. Но так как они не вышли, он воротился в лагерь на отдых. И прибыли к нему послы из Константии40 и других крепостей, лежавших по ту сторону Истра; они умоляли простить им все плохое и отдавали себя и свои укрепления в его руки. Благосклонно приняв их, император послал занять крепости, а также отправил войско, необходимое для их охраны. Когда наступил вечер, все ворота города открылись, и росы, будучи в большем, нежели прежде, числе, напали на ромеев, которые не ожидали этого ввиду приближения ночи. И казалось, что вначале они имели перевес, однако немного спустя ромеи взяли верх. Но когда был убит геройски сражавшийся Сфангел, эта потеря связала и ослабила их натиск. Тем не менее в течение всей ночи и на следующий день до самого полудня они продолжали сильное сопротивление. Когда затем посланные императором силы отрезали варварам дорогу в город, росы, узнав об этом, ударились в бегство. Находя путь к городу перехваченным, они разбегались по равнине, где их настигали и умерщвляли. С наступлением ночи Свен-дослав окружил стену города глубоким рвом, чтобы нелегко было при наступлении ромеям приблизиться к городской стене. Укрепив таким способом город, он решил смело выдержать осаду. Когда же многие воины стали страдать от ран и надвигался голод, ибо необходимые запасы истощились, а извне ничего нельзя было подвезти из-за ромеев. Свендослав, дождавшись глубокой и безлунной ночи, когда с неба лил сильный дождь и падал страшный град, а молнии и гром повергали всех в ужас, сел с двумя тысячами мужей в челны-однодеревки41 [и отправился] за продовольствием. Собрав где кто мог зернового хлеба, пшена и прочих жизненных припасов, они двинулись по реке на однодеревках в Доростол. Во время обратного плавания они увидели на берегу реки многих обозных слуг, которые поили и пасли лошадей либо пришли за дровами. Сойдя со своих судов и пройдя бесшумно через лес, [варвары] неожиданно напали на них, многих перебили, а прочих принудили рассеяться по соседним зарослям. Усевшись снова в ладьи, они с попутным ветром понеслись к Доростолу. Великий гнев охватил императора, когда он узнал об этом, и он сурово обвинял начальников флота за то, что они не знали об отплытии варваров из Доростола; он угрожал им даже смертью, если нечто подобное повторится еще раз, и после того оба берега реки тщательно охранялись. Целых шестьдесят пять дней вел император осаду42, и так как ежедневно происходившие стычки были бесплодны, он решил попытаться взять город блокадой и голодом. Ввиду этого он велел перекопать рвами все дороги, везде была поставлена стража, и никто не мог в поисках продовольствия выйти из города; [сам же император] стал выжидать. Так обстояло дело с Доростолом…
…Внутри города43 скифов терзал голод, снаружи они терпели урон от стенобитных орудий, особенно в том месте, где охрану нес магистр Иоанн, сын Романа Куркуаса; находившийся там камнемет причинял им немалый вред. Выделив самых отважных воинов, имевших тяжелое вооружение, и смешав их с легковооруженными, [скифы] посылают их против указанного орудия, чтобы они постарались его уничтожить. Дознавшись об этом, Куркуас во главе сильнейших своих воинов поспешил на защиту [орудий].
Оказавшись посреди скифов, он упал вместе с конем, который был ранен копьем, и погиб, изрубленный на части. Подоспевшие ромеи напали на росов, отстояли орудия в целости и оттеснили скифов в город.
Наступил июль месяц, и в двадцатый его день росы в большом числе вышли из города, напали на ромеев и стали сражаться. Ободрял их и побуждал к битве некий знаменитый среди скифов муж, по имени Ик-мор, который после гибели Сфангела пользовался у них наивеличайшим почетом и был уважаем всеми за одну свою доблесть, а не за знатность единокровных сородичей или в силу благорасположения. Видя, как он мужественно сражается, ободряет и воодушевляёт других и приводит в замешательство ряды ромеев, Анемас, один из императорских телохранителей, сын царя критян Курупа, не смущаясь ростом этого мужа и не боясь его силы, воспламенил свое сердце яростью, заставил своего коня [несколько раз] прыгнуть в разные стороны, извлек висевший у бедра клинок, бешено устремился на скифа и, ударив его мечом в левое плечо повыше ключицы, перерубил шею, так что отрубленная голова вместе с правой рукой упала на землю. И когда скиф свалился, Анемас невредимым вернулся в свой стан. Из-за этого подвига поднялся сильный шум, ибо ромеи радостно кричали по случаю победы, скифы же вопили нечто непонятное и утратили свое воодушевление. Ромеи усилили свой натиск, и те, обратившись в бегство, бесславно удалилисг в город. Немало было в этот день убитых — одни были растоптана в тесноте, других же, настигая, перекололи ромеи. Если бы не наступление ночи, то и сам Свендослав не избежал бы плена. Спасшись от опасности и находясь за стенами, [скифы] подняли великий плач из- -смерти Икмора. Снимая доспехи с убитых варваров, ромеи находи, и между ними мертвых женщин в мужской одежде, которые сражались вместе с мужчинами против ромеев.
Бой русской армии с византийцами
Итак, война шла неудачно для варваров, а на помощь им не приходилось надеяться. Одноплеменники были далеко, соседние народы из числа варварских44, боясь ромеев, отказывали им в поддержке; у них не хватало продовольствия, а подвезти его было невозможно, поскольку ромейский флот тщательно охранял берега реки. К ромеям же кажды день притекали, как из неисчерпаемого источника, всевозможные блага и постоянно присоединялись конные и пешие силы. Не могли варвары и удалиться, сев в свои челны, ибо выходы, как мы уже сказали, тщательно охранялись. Когда они собрали совещание, то одни советовали тайн удалиться ночью, другие — вернуться домой, попросив у ромеев мира и залогов верности, ибо нет другого пути к возвращению. Некоторые советовали предпринять и другие меры соответственно обстоятельствам, и все сходились на том, что следует окончить войну. Свендослав же убедил их решиться на еще одну битву с ромеями и — либо, отлична сражаясь, победить врагов, либо, будучи побежденными, предпочесть постыдной и позорной жизни славную и блаженную смерть. Ибо как возможно было бы им существовать, найдя спасение в бегстве, если их легко станут презирать соседние народы, которым они прежде внушали страх? Совет Свендослава пришелся им по нраву, и все согласились встретить общими силами крайнюю опасность для их жизни. На рассвете следующего дня45 варвары поголовно выступили из города. Чтобы никому не было возможности спастись бегством в город, они заперли за собою ворота и бросились на ромеев. Завязалось ожесточенное сражение. Варвары бились отважно, и ромеи в тяжелых доспехах, изнуряемые жаждой и сожигаемые солнцем (был как раз самый полдень), стали поддаваться [натиску]. Узнав об этом, император прискакал на помощь со своими воинами и принял на себя главный удар, а утомленному солнцем и жаждой воинству приказал доставить мехи, наполненные вином и водой. Воспользовавшись ими, избавясь от жажды и зноя и собравшись с силами, они стремительно и неистово бросились на скифов: те, однако, достойно их приняли. Пока император не заметил, что место битвы очень тесно, она продолжалась с равным успехом. Но он понял, что по этой причине скифы теснят ромеев и мешают им совершать деяния, достойные их силы, и вот стратигам46 было приказано отойти назад на равнину, отодвинувшись подальше от города и делая при этом вид, будто они убегают, по на деле не бежать сломя голову, а отходить спокойно и понемногу; когда же преследователи будут отвлечены на большое расстояние от города, [им надлежит,] неожиданно натянув поводья, повернуть лошадей и напасть на врага. Приказание было исполнено, и росы, считая отступление ромеев настоящим бегством, с военным кличем устремились за ними, подбадривая друг друга. Но когда ромеи достигли назначенного места, они повернулись и отважно ринулись на врагов. Там завязалась жестокая битва, и случилось, что стратиг Феодор из Мисфии, конь которого был сражен пикой, упал на землю. В этом месте закипела упорная схватка, ибо росы порывались его убить, а ромеи старались защитить его. Этот Феодор, свалившись с лошади, схватил какого-то скифа за пояс и, двигая его силой своих рук во все стороны как небольшой легкий щит, прикрывался им от летящих в него копий, а сам, обороняясь таким образом, понемногу отступал, приближаясь к ромеям, которые оттеснили наконец скифов и спасли этого мужа от опасности. И хотя битва не была решена, оба войска закончили борьбу.
Видя, что скифы сражаются с большим жаром, нежели ранее, император был удручен потерей времени и сожалел о ромеях, переносящих страдания мучительной войны; поэтому он задумал решить дело поединком. И вот он отправил к Свендославу посольство, предлагая ему единоборство и говоря, что надлежит решить дело смертью одного мужа, не убивая и не истощая силы народов; кто из них победит, тот и будет властелином всего. Но тот не принял вызова и добавил издевательские слова, что он, мол, лучше врага понимает свою пользу, а если император не желает более жить, то есть десятки тысяч других путей к смерти; пусть он и изберет, какой захочет. Ответив столь надменно, он с усиленным рвением готовился к бою. Отказавшись от вызова на поединок, император старался всеми способами отрезать варварам доступ в город. Он назначил для этого предприятия магистра Варду Склира с теми отрядами, которые тот возглавил, а патрикию Роману, который был сыном государя Константина, являвшегося сыном Романа Старшего47, вместе со стратопедархом Петром48 было приказано с их силами напасть на врагов. И они ринулись на скифов и сражались упорно. Но и те сопротивлялись отчаянно. Долгое время борьба оставалась равной, и много было в сражении перемен и изменений. Но вот Анемас, сын критского эмира, повернул своего коня, сильно ударил его шпорами и с юношеской отвагой помчался на самого Свендослава Разорвав вражеский строй, он нанес ему уцар мечом в середину головь: сбросил с коня, но не убил, так как помешали бывшие на нем доспехи Сам же [Анемас] был окружен и, подвергаясь со всех сторон нападению многих, погиб, геройски закончив жизнь и возбуждая великое удивление даже среди врагов.
Говорят, что ромеи получили тогда и божественное воспоможение Ибо в тылу их поднялась буря и ударила в лицо скифам, не давая им возможности осуществить задуманное для битвы. И все ромейское войско увидело некоего мужа, который сражался впереди всех на белом коне, теснил врагов и приводил в беспорядок их строй; ни раньше, ни позже никто его не знал и потому его сочли Феодором, одним из победоносных мучеников. Император всегда прибегал к таким защитникам и заступникам против врагов, да и сражение это произошло в тот самый день, в какой всегда празднуется память [Феодора] Стратилата49. И некая почитаемая в Византии жена имела о том знамение от высшей силы. За день до битвы она видела во сне, что стоит рядом с Богородицей и слышит, как Та говорит, обращаясь к некоему воину «О досточтимый Феодор! Мой и твой Иоанн50 находится в опасности: поторопись же его выручить». И когда взошло солнце, она поведата об этом соседям; таково было видение. А между тем скифы обратились в бегство, но найдя городские ворота запертыми, бросились от Склира врассыпную по равнине и погибли без числа, растаптываемые своими же и избиваемые ромеями, а остальные почти все были изранены. Почитая мученика [Феодора] и желая воздать ему благодарность за помощь, император [впоследствии] повелел разобрать до основания церковь, где покоились святые его останки, и воздвигнуть на том месте большой и прекрасный храм, которому преподнес щедрые дары. Город же Евхания был переименован в Феодорополь.
Свендослав, использовав все средства и во всем потерпев неудачу, не имея уже никакой надежды, склонился к заключению договора51. Он отправил к императору послов, прося залогов верности и внесения в число союзников и друзей ромеев, чтобы ему со всеми своими дозволено было удалиться невредимыми домой, а скифам, если пожелают, — безопасно приходить по торговым делам. Император принял послов и согласился на все, о чем они просили, произнеся известное изречение, что обыкновение ромеев состоит в том, чтобы побеждать неприятелей более благодеяниями, нежели оружием. После заключения договора Свендослав попросил [о личной встрече и] о беседе с императором; тот согласился, и оба, встретившись и поговорив, о чем им было нужно, [затем] расстались. По просьбе Свендослава император отправил посольство к пацинакам, предлагая им стать его друзьями и союзниками, не переходить через Истр и не опустошать Болгарию, а также беспрепятственно пропустить росов пройти через их землю и возвратиться домой. Назначен был исполнить это посольство Феофил, архиерей Евхаитский. [Пацинаки] приняли посольство и заключили договор на предложенных условиях, отказавшись только пропустить росов. Когда росы отплыли, император укрепил крепости и города на берегах реки и возвратился в ромейскую державу.
…Когда Свендослав возвращался домой и проходил через землю пацинаков, то они заранее подготовили засаду и ожидали его. Подвергшись нападению, он и все его войско было совершенно истреблено52. Пацинаки были раздражены тем, что он заключил с ромеями договор.
…Скончались архонты росов Несислав и Иерослав и был избран править росами родственник скончавшихся Зинислав53.
(Перевод С.А. Иванова. С. 121-133)
1 Фраза соответствует сообщениям Продолжателя Феофана и Зонары; возможно, здесь следует видеть указание на многочисленные мелкие набеги руси на малоазийское побережье.
2 Почти дословное повторение Продолжателя Феофана, но эпитет áγροικον «деревенский, грубый» заменен на áγριον «дикий» (возможно, по описке?). В данной части Хроники Иоанн Скилица, по-видимому, целиком и полностью опирается на Продолжателя Феофана, но при этом, в свойственной ему манере дополнять свои источники справочной информацией, добавляет фразу о местах обитания росов. Слова «вокруг северного Тавра», вероятно, следует понимать здесь в широком смысле: так могла быть названа вся область к северу от Тавриды (Крымского полуострова). Сторонники «Причерноморской Руси» обычно ссылаются на это место в подтверждение своей теории.
3 Распространенный в византийской литературе эпитет Константинополя, заимствованный и на Руси («Царьград»).
4 Слова переданы в сокращении.
5 Дословное повторение Продолжателя Феофана за одним исключением: слова «спустя немного времени» отнесены здесь не к прибытию посольства, а к уходу росов из Константинополя.
6 В соответствующем тексте «Жизнеописания Василия», как известно, фигурирует архиепископ. Архиереем же мог быть назван и простой епископ.
7 Ин 14:14.
8 Ин 14:12.
9 В 967 г.
10 Византийский император (963-969).
11 Оборонительная линия в севернььх пределах империи.
12 Болгарский царь Петр (927-970), сын царя Симеона.
13 Венгры.
14 Р. Дунай.
15 Высокий византийский титул.
16 Уникальное свидетельство о должности наместника в Херсоне (Херсонесе Таврическом).
17 Обычное в Византии наименование князя Руси.
18 Святослав Игоревич (ум. в 972 г.), киевский князь.
19 967 г.
20 969 г.
21 Будущие болгарские цари Борис II (970-971) и Роман (977-991).
22 Византийский полководец, затем император Иоанн I Цимисхий (969—976). Описываются события 970 г.
23 Один из высших титулов византийской табели о рангах X в.
24 Военачальник. События марта 970 г.
25 Печенеги.
26 Венгры.
27 Совр. Люле-Бургас.
28 971 г.
29 Русские и болгары.
30 971 г.
31 Иоанн Цимисхий.
32 Командующий флотом.
33 Высокий придворный титул.
34 Сфенкел у Льва Диакона.
35 Предводитель войска.
36 13 апреля 971 г.
37 Совр. Силистра в Болгарии.
38 Командующие городским гарнизоном, осуществлявшие в X в. и гражданскую власть.
39 23 апреля 971 г.
40 Около совр. Костенджа.
41 Традиционный вид судов у русских и славян.
42 С апреля по конец июля 971 г.
43 Дристры (Доростола).
44 Скорее всего, подразумеваются венгры и кочевники-тюрки.
45 21 июля 971 г.
46 Командующим отрядами.
47 Император Роман I Лакапин (920-944).
48 Командующий пехотой, доместик Востока.
49 Конец июля.
50 Т.е. Иоанн Цимисхий.
51 Договор Святослава с греками 971 г., известный в передаче Повести временных лет.
52 Весной 972 г.
53 Неизвестные русские князья (возможно, имена искажены).