Леший (Лесовой, Лешак)

pred11_012-5659610

Хозяйская тропа

  Как-то раз пошли на охоту трое бывалых охотников, а с ними парень молодой попросился, поучиться охотничьему ремеслу. Охотники, как водится, люди разговорчивые, начали учить новичка уму-разуму. Первое дело в лесу, говорят, — лесового, хозяина уважить. Он тоже по тропам людским ходит, и потому На тропе нельзя располагаться на ночлег. Иначе всю ночь будут слышаться то свист, то звон колокольцев, будто тройка едет. А то выскочит из темноты к костру чудище неведомое, головешки разбросает — раскидает, костер загасит и снова — шмыг в чащу. Помимо того не грех у лесового и на ночлег попроситься…

  — Какой такой лесовой? Какие чудища? — усмехается парень. — У нас в роду мужики не робкого десятка. В лесу каждый — сам себе хозяин.

  Переглянулись бывалые напарники: сам себе, говоришь? Ну-ну…

  В тот день припозднились они на охоте и легли спать, как на грех, возле тропы, от усталости даже не загасив костра. Только глаза сомкнули — соловей вдруг защелкал, а в августе какие же соловьи? Они в июне петь перестают! А потом поблизости затянули вдруг козлиными голосами:

— Ой да кали-инушка,
Размали-инушка…

  И так голосили часа полтора, до восхода луны. Разве уснешь?!

  — Ну так что, паря, веришь теперь в лесового? — говорят старшие. — Дальше хуже будет. Давайте-ка место ночлега менять, подальше в чащобу от нахоженной тропы.

  Начал наш храбрец упираться: вы-де поступайте, как знаете, а я отсюда ни ногой! Пришлось его силком уволакивать от тропы.

  И вовремя! Буквально через минуту пронеслась по тропе тройка коней вороных, а в телеге — чудища лохматые да косматые. Свистнул бич, и парень рухнул как подкошенный. Подняли его мужики, а у него через всю щеку рубец багровый от бича. А из лесу раздался хор козлиный:

— Хоть не робок ты, но ни в жи-исть
На тропу хозяина не ложи-ись!

  Водит головой из стороны в сторону ошалевший парень и шепчет белыми губами:

  — Не лягу на тропу! Не лягу! В жизни не лягу!

  С этих пор он не то что на тропу — в лес он больше ни ногой! А рубец на щеке так и остался — на всю жизнь.

Жилетку выкроил

  В одном городе жил портной мастер, работы у него было много, все начальство того города отдавало ему работу, не глядя на то, что он был пьяница, а глядели на то, что руки у него были золотые. В одно время за этим портным мастером прислал городничий. Вот портной отправился к городничему, да сперва еще зашел в кабак, выпил изрядно да продолжал путь.

  Дело было уже к вечеру; вдруг навстречу портному попадается сам городничий.

  — Здорово! Пойдем, что-то долго ты собираешься к начальству…

  Вот и пошли. Приходят в дом городничего.

  — Ну, — говорит городничий портному, — вот тебе сукно: крои мне шинель; ты мою мерку знаешь, — а сам и пошел в другую комнату.

  Портной, оставшись один, стал кроить; скроил шинель, а также себе жилетку выкроил, да прибрать-то ее не успел, как вошел городничий! Увидал он жилетку и говорит, усмехнувшись:

  — Не забыл ты, брат, себя, выкроил на жилеточку, ну да я и не сержусь; на вот, выпей-ка водочки.

  Портной поклонился, взял рюмку, перекрестился да и хотел пить, ан глядь — вместо городничего дома стоит он посреди дремучего леса, перед ним пень вместо городничего, а в руках вместо рюмки держит он еловую шишку; и холод сильно пронял портного. Осмотрелся он — и не видит на себе сюртука, а что-то держит под мышкою. Развернул, смотрит, — а это его сюртук, и разрезан он в куски! Только и целого, что жилетка выкроена.

  Портной перекрестился и пошел по лесу наудачу; пришел наконец домой, и оказалось, что он за семь верст был от дому, за городом, в помещичьем лесу, а завел его туда леший-лесовик.

  Обитает леший в каждом лесу, особенно любит еловые. Одет как человек — красный кушак, левая пола кафтана обыкновенно запахнута за правую, а не наоборот, как все носят. Обувь перепутана: правый лапоть надет на левую ногу, левый — на правую. Глаза у лешего зеленые и горят, будто угли.

  Как бы он тщательно ни скрывал своего нечистого происхождения, ему не удается это сделать: если посмотреть на него через правое ухо лошади, леший отливает синеватым цветом, ведь кровь у него синяя. Бровей и ресниц у него не видно, он корноухий (правого уха нет), волосы на голове зачесаны налево.

  Леший может стать пнем и кочкой, превратиться в зверя и птицу, он оборачивается медведем и тетеревом, зайцем, да кем угодно, даже растением, ведь он не только дух леса, но и его сущность: он мхом оброс, сопит, будто лес шумит, он не только елью показывается, но и стелется мохом-травою.

  Леший отличается от прочих духов особыми свойствами, присущими ему одному: если он идет лесом, то ростом равняется с самыми высокими деревьями. Но в то же время, выходя для прогулок, забав и шуток на лесные опушки, он ходит там малой былинкой, ниже травы, свободно укрываясь под любым ягодным листочком. Но на луга, собственно, он выходит редко, строго соблюдая права соседа, называемого полевиком, или полевым. Не заходит леший и в деревни, чтобы не ссориться с домовыми и баенниками, — особенно в те деревни, где поют совсем черные петухи, живут при избах «двуглазые» собаки (с пятнами над глазами в виде вторых глаз) и трехшерстные кошки.

  Зато в лесу леший — полноправный и неограниченный хозяин: все звери и птицы находятся в его ведении и повинуются ему безответно. Особенно подчинены ему зайцы. Они у него на полном крепостном праве, по крайней мере, он даже имеет власть проигрывать их в карты соседнему лешему. Не освобождены от такой же зависимости и беличьи стада, и если они, переселяясь несметными полчищами и забывая всякий страх перед человеком, забегают в большие города, причем скачут по крышам, обрываются в печные трубы и прыгают даже в окна, — то дело ясное: значит, лешие целой артелью вели азартную игру и побежденная сторона гнала проигрыш во владения счастливого соперника.

  Настоящий леший голосист: умеет петь без слов и подбодряет себя хлопаньем в ладоши. Поет он иногда во все горло (с такой же силой, как шумит лес в бурю) почти с вечера до полуночи; он не любит пения петуха и с первым выкриком его немедленно замолкает.

  Носится леший по своим лесам как угорелый, с чрезвычайной быстротой и всегда без шапки.

  Лешие умеют хохотать, аукаться, свистать и плакать по-людски, и если они делаются бессловесными, то только при встрече с настоящими, живыми людьми.

  Лешие не столько вредят людям, сколько проказят и шутят, и в этом случае вполне уподобляются своим родичам — домовым. Проказят они грубо, как это и прилично неуклюжим лесным жителям, и шутят зло, потому что все-таки они не свой брат крещеный человек. Самые обычные приемы проказ и шуток леших заключаются в том, что они «обводят» человека: всякого углубившегося в чащу с целью собирать грибы или ягоды они либо «заведут» в такое место, из которого никак не выбраться, либо напустят в глаза такого тумана, что совсем собьют с толку, и заблудившийся человек долго будет кружить по лесу на одном и том же месте.

  Однако во всех таких приключениях леший все-таки не ведет людей на прямую погибель, как делает это настоящий дьявол. Притом от проказ лешего можно легко отчураться, конечно, прежде всего молитвой и крестным знамением, а затем при помощи известных приемов, которым учат с малолетства, по заповедям отцов и прадедов. Так, заблудившемуся рекомендуется присесть на первой же колоде, снять с себя и выворотить наизнанку носильное платье и затем в таком виде надеть на себя. Обязательно при этом также левый лапоть надеть на правую ногу или правую рукавицу на левую руку.

  Если же в беду попали двое или трое, то им следует всем переменяться одеждой, предварительно выворотив ее наизнанку (в этом случае рекомендуется подражать обычаю того же лешего, у которого все навыворот и наизнанку). Можно точно так же вызволиться из беды, проговоривши любимую поговорку лешего, которую удачливые люди успели подслушать у него издали: «Шел, нашел, потерял» или закричать: «Овечья морда, овечья шерсть«, — и сразу леший исчезнет с криком: «А, догадался!«

  Бывают, впрочем, случаи, когда все способы борьбы с лешими оказываются бессильными. Это случается раз в год, в тот заповедный день, когда лешие бесятся (4/17 октября), на Ерофея-мученика. В этот день знающие крестьяне в лес не ходят.

  Накануне Иванова дня (24 июня/7 июля) лешего легко можно было увидать в лесу и даже заключить с ним договор. Это старались сделать особенно пастухи, чтобы звери лесные не губили стадо. Праздником для леших считается Ильин день (20 июля/2 августа), когда открываются волчьи норы, всякое зверье бродит на свободе. На Агафона-огуменника (22 августа/4 сентября) лешие выходят из лесу и носятся по деревням, норовя раскидать снопы, поэтому хозяева в этот день и ночь стерегут свои гумна в тулупах, надетых навыворот, обмотав головы полотенцами и держа в руках кочергу.

  14/27 сентября, на Воздвиженье, лешим тоже свобода в лесу: крестьяне не ходят туда, опасаясь попасть на сборище змей и лесовиков, которые прощаются со всем зверьем до будущей весны. Ну а после Воздвиженья указано лешим на Ерофея-мученика (4/17 октября) пропадать или замирать. Перед этим они учиняют неистовые драки, ломают с треском деревья, зря гоняют зверей и наконец проваливаются сквозь землю, чтобы явиться на ней вновь, когда она отойдет, оттает весной, и начать снова свои проказы все в одном и том же роде.

  Вообще, побаиваясь злых и неожиданных затей лешего, лесной народ не прочь над ним посмеяться, а пользоваться его именем как ругательным словом вся крещеная Русь считает первым удовольствием («Иди к лешему«, «Леший бы тебя задавил» и т.п.).

  Миф о леших недаром просуществовал на Земле тысячелетия. По народным воззрениям, леший служит как бы бессознательным оружием наказания за вольные и невольные грехи человека. Например, леший на виду у всех унес мужика за то, что тот, поднимаясь на колокольню, ругался непотребным словом. Еще сильнее карает леший за произнесение проклятий, и если случится, например, что роженица, потерявши в муках родов всякое терпение, проклянет себя и ребенка, то ребенок считается собственностью лешего — сразу, как только замер последний звук; произнесенного проклятия. Обещанного ему ребенка леший уносит в лес тотчас по рождении, подкладывая вместо него «лесное детище» — больное и беспокойное. Если же каким-нибудь чудом заклятого ребенка успеют окрестить ранее, так что взять его сразу нельзя, то леший ждет до семи лет отрочества и тогда сманивает его в лес (лешему дана одна минута в сутки, когда он может сманить человека).

  В лесу проклятые живут недолго и скоро умирают. А если и случится, что кто-нибудь из них, по усиленным молитвам матери, выживет, то находят его в самом жалком виде: ходит он одичалым, не помнит, что с ним было, и сохраняет полнейшее равнодушие ко всему, что его может ожидать при совместной жизни с людьми.

  Деревенские слухи очень настойчиво приписывают лешим страсть к женщинам и нередко обвиняют их в похищениях девушек. Приписывают им и жен одинаковой с ними породы (лешачиха, лешуха), и детенышей (лешеня).

  В стародавние времена пастухи в начале лета заключали с лешим договор: молоко из коров не высасывать, скотину в болота не загонять и т.д. Если договор нарушался, писали на обидчика жалобу на широкой доске и подвешивали к дуплистому дереву в чащобе — пусть Дед Лесовик разберется.

(По С. Максимову)

Е.А. Грушко, Ю.М. Медведев
«Русские легенды и предания»

             

Прокрутить вверх