Об Алексее митрополите
Сей преподобный отец наш Алексей митрополит был родом боярин, из славных и именитых бояр страны Русской, области московской, сын благородных и благоверных родителей: отца Федора и матери Марии. Родился в годы великого княжения великого князя тверского Михаила Ярославича при митрополите Максиме, до убиения Акинфа, за 17 лет до рождения великого князя Семена. Крестил его князь Иван Данилович, еще не владевший великим княжением. Сначала в святом крещении ему было наречено имя Симеон, и еще ребенком он научился грамоте, а юношей все книги изучил, смладу возлюбив бога, и оставил родителей своих и отказался жениться, плотское и всякое мирское пристрастие возненавидел и одному богу хотел посвятить себя. И достигнув 20-ти лет, ушел из мира и постригся в одном из монастырей, получив в монашеском чину имя Алексей, стремясь обрести добродетели и исполняя все предписания иноческого жития и изучив все писание Ветхого и Нового завета. И пробыл в чернечестве до 40 лет и был почтен честью за добродетельную жизнь и был прославляем всеми и многими любим.
И сам великий князь Семен Иванович и митрополит Феогност полюбили его и тайно выделили среди других, а он был вполне достоин этого. И за многие его добродетели избрали его, против воли возвели на место старейшины, чтобы быть ему наместником, а после митрополита Феогноста митрополитом на Руси, что и случилось. Ради этого пресвященный митрополит Феогност еще при своей жизни, собравшись с епископами, поставил его в епископы. И Алексей три или четыре года священнодействовал как епископ, пока не преставился митрополит Феогност. И после преставления митрополита Феогноста общим советом и решением всех людей, избранием великого князя Ивана Ивановича, а более по божьей воле Алексей был отправлен в Царьград для поставления митрополитом. И с божьей помощью в короткий срок достигает цели, сухопутные дороги пройдя без вреда и по водам проплыв без беды, морскую пучину пересек и прибыл в Царьград, где и был поставлен митрополитом на Русь руками божьего святителя, святейшего и блаженного архиепископа Константинограда, Нового Рима, вселенского патриарха Филофея и всех служивших с ним тогда пресвященных митрополитов и боголюбивых епископов и всех священников, бывших тогда на священном том соборе. И недолго пожив в Царьграде после поставления по благословению патриарха Филофея и всего священного его собора, Алексей покидает Царьград и немедленно возвращается в свою митрополию на Русскую землю.
И пробыл Алексей в святительстве и в учительном чину долгие годы, уча слову божию, борясь за благочестие, соблюдая истинные основы православной веры, поставляя епископов, священников, попов и дьяконов. И были им поставлены епископы: первый — Игнатий, епископ ростовский, Василий, епископ рязанский, Феофилакт, епископ смоленский, Иван сарайский, Парфений смоленский, Филимон коломенский, Петр ростовский, Федор тверской, Нафанаил брянский, Афанасий рязанский, Алексей суздальский, Алексей новгородский, Великого Новгорода, Василий тверской, Даниил суздальский, Матфей сарайский, Арсений ростовский, Евфимий тверской, Дионисий суздальский, Герасим коломенский, Григорий черниговский, Даниил смоленский. Все это — епископы, поставленные Алексеем.
Алексей построил каменную церковь во имя Чуда святого архангела Михаила и украсил ее фресками, иконами и дал туда книги и священные сосуды и, проще сказать, всякие церковные украшения. И завещал, чтобы в том монастыре был общежительный устав, что и соблюдается до сегодняшнего дня, и многие села и дома, и людей, и озера, и нивы, и пажити давал монастырю и все, что необходимо для монастырского содержания, не только названные выше благодеяния. И себя самого после смерти повелел положить в том монастыре, где и доныне соблюдается гроб его, в церкви, справа от алтаря. Создал же себе этот монастырь за двадцать лет до своего преставления. И потом, после многих совершенных им добрых дел, преставился, а умер в глубокой старости, в честных сединах, а истинно честна та седина, о которой сказал Василий Великий: «Честная седина украшена постом». Алексей хорошо пас порученное ему стадо Христово, выполнил все церковные предписания: в чернецы был пострижен 20-ти лет, а в чернечестве жил до 40 лет, а в митрополиты был поставлен 60-ти лет и в митрополитах пробыл 24 года, и всей жизни его было 85 лет.
Когда Алексей умирал, он запретил великому князю хоронить себя в церкви, а просил положить его вне церкви, за алтарем, где, по своему крайнему смирению, и указал место. Но великий князь не сделал того, не захотел хоронить вые церкви такого господина и святителя, но со многими почестями положил его в церкви возле алтаря. С усердием и тщанием провожали его епископы, архимандриты, игумены, попы, дьяконы, черноризцы и множество народа со свечами, с кадилами, с пением псалмов и духовных песен, и пели над ним положенные надгробные молитвы. А великий князь Дмитрий Иванович сам стоял над ним, как и брат его, князь Владимир Андреевич и сын великого князя Дмитрия князь Василий, тогда еще малый ребенок, шести лет, и князь Юрий Дмитриевич, брат его, трех лет. И простились все люди с митрополитом Алексеем и разошлись.
А по преставлении Алексея митрополита взошел на его место и возвысился в степень его священства некий архимандрит Михаил по прозвищу Митяй. Он в тайпе от всех странно и неизвестно как облекся в митрополичий сан и возложил на себя белый клобук и мантию с источниками и скрижалями и перемонатку митрополичью, и взял митрополичьи печать и посох и, проще сказать, сам себя поставил в митрополиты. И прежде великий князь Дмитрий Иванович просил Алексея митрополита, чтобы он благословил Митяя на митрополию, но Алексей митрополит не хотел этого делать, ибо Митяй недавно принял монашеский постриг, а апостол говорит: «Подобает епископу быть непорочну и не новичку в монашестве, да не вознесется в гордыне и не впадет в пасть дьявола». Но великий князь часто просил митрополита Алексея, чтобы он благословил Митяя, иногда посылая старейших бояр, иногда сам приходя к митрополиту. А митрополит Алексей, будучи упрошен и принужден, не обещал исполнить просьбу великого князя, но отвечал словами святителя и наставника с даром пророчества: «Я не могу благословить его, но он добьется своего, если даст ему благословение бог, святая богородица, пресвященный патриарх и вселенский собор».
И никто не любил Митяя, и многие негодовали, и священники не подчинялись ему, ибо он еще не был поставлен вселенским патриархом, но сам дерзнул подняться на такую высокую степень и жил на митрополичьем дворе и ходил в митрополичьем облачении, и присвоил казну и ризницу митрополичью, и митрополичьи бояре и отроки служили ему, и он обладал всем, что подобает митрополиту. И начал Митяй враждовать с монахами и игуменами, а епископы и пресвитеры также страдали от него и говорили: «Да будет воля господня!»
Напишем подробнее о том, кто есть этот наместник Митяй и откуда появился этот Митяй. Он был саном поп, из коломенских попов. Ростом не мал, с крупным телом, плечист, широколиц, имел большую плоскую бороду, был речист, имел сильный голос, грамоте был горазд и пел хорошо и читал хорошо, умел толковать книги, был мастером во всех поповских делах и во всем умел быть первым. И за это по воле великого князя был избран в его духовники и печатники, и был Митяй духовным отцом великому князю и всем старейшим боярам и был печатником, носил на себе печать великого князя. И пробыл Митяй в таком чину много лет, пока не состарился старец Иван по прозвищу Непеица, спасский архимандрит, что бога ради оставил спасскую архимандрию в глубокой старости и удалился в келью безмолвствовать. И тогда начали искать, кому после Непеицы быть архимандритом Спасского монастыря, и одним из первых был назван сей упомянутый выше Митяй, и великий князь захотел поставить его в спасские архимандриты, что и совершилось: его избрали и возвели на архимандрию. И вскоре взят был Митяй и будто бы силой приведен в церковь Святого Спаса, а из Чудова монастыря также был призван архимандрит именем Елисей, по прозвищу Чечетка, и он постриг Митяя в монахи, и не только в монахи, но и поставил архимандритом. И тут было чему подивиться: утром Митяй был мирской поп, а к вечеру стал архимандритом, утром — поп и мирянин, а к вечеру — глава монахов, старший среди старцев, наставник, учитель и пастух.
И пробыл Митяй в архимандритах около двух лет и по преставлении митрополита Алексея по слову великого князя покинул архимандрию и устремился на большее место и на высокую степень старейшинства, взошел на митрополичий двор и жил тут, владея всем, чем должно владеть митрополиту. С попов всей митрополии Митяй собирал дань — сборное и рождественскую пошлину, и уроки, и оброки, и митрополичьи пошлины, все это складывал в свои сундуки, собираясь занять митрополичий стол и готовясь идти в Царьград для поставления. Но прежде чем идти в Царьград, Митяй хотел быть избранным в епископы на Руси. Задумав это, в один из дней Митяй говорит великому князю: «Я прочел книгу Номоканон, где собраны апостольские и отеческие правила, и нашел главу, где сказано, что пять или шесть епископов, собравшись вместе, имеют право поставить нового епископа. И ныне, великий князь, прикажи, чтобы скорее пришли со всех русских епархий владыки и поставили меня в епископы». И по княжьему повелению епископы собрались, и ни один из них не решился выступить против Митяя. Лишь один Дионисий, суздальский епископ, возразил великому князю и сказал: «Не подобает нам так поступать». И некие, незрелые умом, ссорили их, подталкивая Митяя на Дионисия, а Дионисия на Митяя. Митяй же решил, что во всем виноват Дионисий и сказал: «Недостойно ты поступил, епископ, пришел в Москву раньше всех, а у меня не был, не поклонился мне, не попросил у меня благословения, не оказал мне подобающей чести. Разве ты не знаешь, кто я такой, что я над всей митрополией имею власть?» А Дионисий сказал: «Надо мной у тебя нет никакой власти, и тебе подобает сначала прийти ко мне и просить благословения и кланяться мне, ибо я — епископ, а ты — всего лишь поп». А Митяй сказал: «Ты меня назвал попом, а я тебя и попом не считаю, а святительские знаки твои своими руками сорву, но не сейчас отомщу тебе, а подожди, пока не вернусь из Царьграда». И многие ссоры были между ними.
Митяй просидел наместником в Москве год и шесть месяцев. И в эту пору Дионисий замыслил отправиться в Царьград. Митяй узнал о его планах и рассказал великому князю, чтобы тот запретил ехать Дионисию. И великий князь запретил Дионисию ездить в Царьград, дабы не создавать никаких помех Митяю, пока тот не вернется в сане митрополита. И велел князь насильно задержать Дионисия. А Дионисий, видя, как крепко его стерегут, перехитрил великого князя лживым словом, сказал ему: «Отпусти меня, дай мне жить на воле, я не поеду в Царьград без твоего разрешения, а поручится за меня старец игумен Сергий». И великий князь прислушался к его мольбе, поверил его словам, устыдился старца Сергия и отпустил Дионисия на том условии, чтобы не шел в Царьград без его разрешения, но ждал, пока Митяй не получит митрополии. Но Дионисий и недели не утерпел и быстро побежал к Царьграду, нарушив свое обещание, а святого старца Сергия подвел. И Митяй перед великим князем еще более оправдался и стал еще смелее, а поступок Дионисия вызвал у великого князя брань и негодование.
Великий князь сильно любил Митяя и почитал и с радостью слушался его. И Митяй, возносясь надо всеми, начал просить милости выше всякой меры и сказал великому князю: «Если я обрел полное расположение твое, выполни мою просьбу, дай мне грамоту, где ничего не написано, но приложена твоя, великого князя, печать. Я возьму ее в Царьград на тот случай, если что мне будет нужно и если чего захочу, то напишу это в грамоте». И великий князь дал такую грамоту не одну и печать свою к ним приложил и сказал: «Если будет у вас чего недоставать или какая будет нужда и нужно будет занять тысячу рублей серебра или еще сколько, то это будет вам моя кабала с печатью». И немного повременив, поехал Митяй в Царьград в митрополию из Коломны за Оку на Рязань и переправился на другой берег Оки месяца июля в 26-й день, на память святого мученика Ермолая, после дня Бориса и Глеба, во вторник. И с почетом проводил его сам великий князь со старейшими боярами и с епископами, архимандритами и игуменами, попами, дьяконами, монахами и множеством народа, и провожавшие вернулись обратно.
А вместе с Митяем пошли в Царьград трое архимандритов: первый архимандрит Иван петровский, он был первый устроитель общежительного жития в Москве, Пимин, переславский архимандрит, Мартин, коломенский архимандрит; печатник Дорофей, Сергий Озаков, Степан Высокий, Антоний Копье, Макарий, мусолинский игумен, Григорий, спасский дьякон и многие иные попы, дьяконы, чернецы, Александр, московский протопоп, Давид, протодьякон Даша и клирошане владимирские и люди дворные и давние митрополичьи слуги, и казна и ризница митрополичья. И были с ним бояре: Юрий Васильевич Кочевин Олешенский, это старший боярин и посол великого князя, ему и приказано было руководить посольством. А вот митрополичьи бояре: Федор Шелохов, Иван Артемьевич Коробьин, брат его Андрей, Невер Бармин, Степан Ильин, Кловыня, толмач Василий Кусков, а другой толмач Буйло. И было их число очень велико.
И прошли они всю Рязанскую землю и пришли в Орду в половецкие земли и в татарские пределы. И когда они шли через земли Орды, Митяй был захвачен Мамаем и ненадолго задержан и потом отпущен. И прошли они всю татарскую землю и вышли на берег Кафинского моря и сели в корабль. И когда плыли они по морю и пучину морскую переплывали и были уже возле Царьграда, так что был виден город, Митяй внезапно разболелся на корабле и умер. И некоторые очевидцы рассказали, что тот корабль стоял на одном месте, не двигаясь с места ни туда, ни сюда, а многие иные корабли плавали мимо него то там, то здесь. И положили Митяя в барку, то есть в меньший корабль, и мертвого привезли его в Галату, и здесь он был погребен.
После смерти Митяя в русском посольстве было смятение и растерянность: растерялись они, как и написано: «Смутились и зашатались, будто пьяные, и вся мудрость их пропала». И были между ними вражда и разногласия, одни хотели поставить в хмитрополиты Ивана, а другие Пимена. И долго рассуждали между собой, и бояре встали за Пимена, а Ивана оставили опозоренного. И Иван, видя себя непризнанным, сказал им: «Я прямо всем объявлю, что все вы заодно ходите неправедным путем». Они же с этой поры ждали подходящего времени и договорились между собой схватить Ивана. И собрались и взяли его, и посадили его в железа, Ивана, петровского архимандрита, московского киновиарха, основателя монашеского общего жития. Ноги его заковали в железо за то, что не держится заодно с Пименом. А Пимен, разбирая ризницу и казну Митяеву, обнаружил описанную выше грамоту с печатью великого князя и без единого слова. И Пимен, посовещавшись со своими советниками, написал на той грамоте: «От великого князя Русского к царю и патриарху. Я послал к вам Пимена, поставьте мне его в митрополиты, его одного я выбрал на Руси и больше никого достойного не нашел». Эта грамота была представлена Пименом всему священному собору, ее прочли царь и патриарх и сказали русскому посольству: «Почему русский князь пишет о Пимене, когда есть на Руси законный митрополит Киприан, его задолго до нынешнего дня поставил пресвящеиный патриарх Филофей, его мы и назначаем на Русскую митрополию и кроме него никого не нужно ставить». Русины же, воспользовавшись княжеской кабалой, взяли у фрязов и бессермен серебро в долг под проценты на имя великого князя, и этот долг до сих пор растет, множество подарков пообещав и раздавая там и здесь, и едва всем хватило. Как говорит Октоих: «За напрасные сборы отомсти собирающей деснице». А царь и патриарх долго расспрашивали Пимена и тех, кто был с пим, и собрался собор и после расспросов и выяснений решили так: поставить митрополитом на Русь Пимена. А греки сказали: «Правду ли говорят русины или неправду, но мы всегда правы и право судим, вершим и говорим». И так патриарх Нил поставил Пимена митрополитом на Русь.
И получил весть великий князь, сказали ему: «Твой Митяй умер, а Пимен стал митрополитом». Великий князь не захотел принять Пимена и сказал: «Я посылал Пимена не для поставления в митрополиты, но как одного из прислужников Митяя, а что из этого вышло, о том я первый раз слышу». И Пимен не стал спешить из Царьграда на Русь, а остался в Царьграде и медлил, и тогда великий князь захотел принять митрополита Киприана, который в те дни находился в Киеве, и послал за ним симоновского игумена Федора, своего духовника, в Киев, призывая Киприана к себе в Москву. А отправил Федора перед великим постом, и пресвященный митрополит Киприан пришел из Киева на Москву в свою митрополию в четверг шестой недели после Пасхи, в праздник Вознесения господня. И много звонили во все колокола, и много народу вышло встречать его, будто весь город пришел в движение. И великий князь Дмитрий Иванович принял его с великими почестями и с искренней верой и любовью.
По прошествии семи месяцев пришла весть: вот Пимен идет из Царьграда на Русь на митрополию. Но великий князь не пожелал его принять. И когда Пимен был в Коломне, с него сняли белый клобук и отняли у него охрану и советников его, и клирошан его, отобрали у него ризницу и приставили к Пимену некоего боярина именем Ивана, сына Григория Чуровича, по прозвищу Драница, и послали Пимена в изгнание и в заточение, и повезли его из Коломны в Охну, минуя Москву, а из Охны в Переславль, а оттуда в Ростов, а оттуда в Кострому, а из Костромы в Галич, а из Галича в Чухлому. И там зимовал одну зихму, и из Чухломы был перевезен в Тверь, ибо везде господня земля, во все концы. И здесь сократим слово и прервем беседу и за все возблагодарим бога, слава ему во веки. Аминь.
В лето 6886 [1377/78 г.] преставилась жена князя Андрея княгиня Василиса в монахинях и в схиме и погребена была в монастыре Святого Зачатия, который сама создала. Простите мне неразумие и неумелый слог, каким вспоминаю княгиню Василису, что оставила земные почести и восприняла образ смирения и монашеского жития. О таких писание говорит: «Праведников вспоминают с похвалой». Преподобная княгиня Василиса, славного и великого рода, родилась в городе Твери от отца, именуемого Иваном, и матери, называемой Анной, а родилась в лето 6839 [1330/31 г.], в годы царства царя Андроника Цареградского и патриаршества патриарха Каллиста, а в Орде, в Сарае, сидел тогда царь Азбяк, а на Руси княжил великий князь Иван Данилович Калита и сидел архиепископом Феогност митрополит. И еще будучи отроковицей, была обучена грамоте, и когда ей исполнилось 12 лет, она была выдана за христолюбивого князя Андрея Константиновича. И прожили они в законе господнем как божьи угодники — в посте, молитвах, творя щедрую милостыню, 24 года, и князь Андрей преставился в чернецах и в схиме, и погребли его в церкви Святого Спаса, где лежит и отец его, князь Константин. А княгиня Василиса много плакала о своем князе и прожила вдовой четыре года и затем была пострижена печерским архимандритом Дионисием, и в монашестве наречено ей было имя Феодора. И тогда ей исполнилось 40 лет, и все свое имущество и казну она раздавала церквам, монастырям и нищим, а слуг своих — рабов и рабынь — отпустила на свободу, а сама стала жить в монастыре Святого Зачатия, что сама создала еще при жизни своего князя.
И жила в молчании, занималась рукоделием, постилась, творила поклоны, изнуряла себя молитвами, слезами, по ночам не спала и стояла на молитве, часто я всю ночь без сна, в смирении, в кротости и безмолвии строго пребывая, и постилась иногда через день, иногда через два, иногда и пять дней не ела, в баню не ходила, мягких рубашек не носила, а носила грубую власяницу, пива и меда не пила, на пирах и свадьбах не бывала, не покидала монастыря, ни на кого злобы не держала, гнева и ярости никогда не имела, но ко всем имела любовь. Видя такую добрую и чистую ее жизнь, многие боярыни, жены, вдовы и девицы постриглись у нее в монастыре, и было их числом до девяноста, и все жили по общежительному уставу. А княгиня Василиса, названная преподобной Феодорой, пожила в монахинях восемь лет и, проболев несколько дней, преставилась к богу, перешла от труда к покою, от суетного этого жития — в вечную жизнь, и вечная ей память.
Тем же летом пришли татары набегом к Нижнему Новгороду, а князя в Новгороде нет, а люди разбежались, и горожане, бросив город, побежали за Волгу. И в то время из Городца приехал князь Дмитрий и увидел, что город его захвачен, и послал к татарам, предлагая за город откуп. Но они откупа не взяли, а сожгли город в день Бориса и Глеба, а на другой депь ушли из города и прошли войной по Березову полю и по всему уезду. Тогда в церкви Святого Спаса татары сожгли иконы и выжгли красивые двери, которые были чудно украшены золоченой медью.