Славянские земли в Х и ХI вв. состояли из мелких округов. Во всём мире предшествовали союзы родовые, основанные на кровном родстве, то и вышеозначенные территориальные союзы, вероятно, возникали из аналогичных групп, основанных на кровном родстве. Основой всякой государственной организации стал род, представлявший собою объединение лиц, опиравшееся на кровное родство, которое и селило эти объединения вместе в одном или в нескольких сёлах.
Во главе каждого рода стоял начальник, который сообща с представителями семей (как правило — с отцами, а в семьях задружных — и с другими возглавляющими семью) управлял делами рода и производил суд на родовой территории. Он же был и вождём военного отряда своих сородичей.
В целях самообороны против внешнего врага родовые союзы, как союзы территориальные, объединялись в области. Вследствие соседских отношений у отдельных родов возникал ряд общих аграрных, административных, судебных и, прежде всего, военных дел. В целях самообороны они не только создавали общие армии, но и строили и поддерживали «гopoдa», т.е. укреплённые места, куда укрывалось от неприятеля население совсем своим имуществом и где происходили веча начальников, когда дело касалось серьёзных вопросов управления всеми объединёнными родовыми союзами. В этих же городах производились суды, а также отправлялись и обряды религиозного культа.
Дальнейшее объединение приводило к возникновению небольшого племенного государства, представляющего собою наивысшую ступень первичной государственной организации.
Таким образом, схема развития общественного строя у древних славян, представляется в таком виде:
1) Род, как союз семей и задруг, основанный на кровном родстве; он занимает одно или несколько смежных сёл, образующих его родовую территорию — жупу; он имеет во главе начальника с функциями административными, судебными и военными, т.е. он управляет родом, разбирает судебные тяжбы и предводительствует на войне; это — родовой староста, старшина, жупан, в лат. документах — seniores villarum; он управляет родом совместно с представителями семей, из которых состоит род; этими представителями являются отцы семей и лица, возглавляющие задружные семьи.
2) Союз родов, объединённый единством территории, образующей его область — жупу, с начальником — жупаном во главе; союз родов имеет своё военное укрепление — город; здесь происходят союзные веча в составе начальников отдельных родов, входящих в состав союза, ведутся судебные дела, отправляются обряды культа.
3) Федеративное племенное государство, представляющее собою территориальное объединение нескольких союзно-родовых жуп, — это земля, волость, княжество; во главе — жупан или князь, он управляет совместно с аристократической коллегией в составе всех родовых жупанов.
4) Mногоплеменное государство, представлявшее собою объединение племенных государств с великим жупаном или великим князем во главе.
Прокопий говорит о славянах VI в., что они не управляются одним человеком, но исстари живут в демократии, поэтому обо всем, что для них полезно или вредно, они рассуждают сообща. Другими словами, славяне, по Прокопию, не знают единодержавной власти и живут на основах самоуправления путём обсуждения своих дел на всенародных сходках, т.е. вечах. Этот общественный строй Прокопий называет демократией.
Показание Прокопия подтверждается аналогичным показанием его современника Маврикия, который говорит о славянах, что «у них нет общей власти, они вечно во вражде друг с другом, что положат одни, на то не решаются другие, и ни один не хочет повиноваться другому».
Картина, рисуемая Маврикием, страдает, конечно, иэвестным перегибом, обычным, впрочем, для всех византийцев, когда они говорят о своих врагах — варварах и особенно о злейших врагах — славянах, но в основном она совпадает с показанием Прокопия о том, что славяне не знают единодержавной власти и живут в демократии. Однако Прокопий в своём показании не раскрывает полностью всей картины славянской демократии, т.е. господствовавшего у славян в его время демократического строя. Эту картину дорисовывает Маврикий, которому приходилось вести военные дела со славянами, а стало быть, ближе знать их быт и нравы, хотя, надо сказать, и он знает их весьма поверхностно. «у славян, — говорит он, — множество царьков, и они между собою несогласны», а потому он считает нелишним некоторых из них, особенно пограничных, привлекать на свою сторону подкупом, а эатем уже нападать на остальных. Наличность у славян «множества царьков» в соответствии с наличностью множества племён и родов, о чём говорит тот же Маврикий, а позже него в Х в. арабский писатель Масуди, причём славянские «царьки» со своими дружинами занимаются разбоем и грабежом, развивая в этом направлении в VI-VII вв. огромную энергию с тенденцией к захвату крупных торгово-промышленных и культурных центров вроде Солуни или Константинополя и наживая на этих грабежах огромные богатства, — все это даёт нам основания говорить о том, что первобытно-общинный демократический строй в VI в. уже был, по-видимому, изжитым этапом общественного развития у славян и что его сменял или уже сменил в это время строй, известный под именем «военной демократии», переходный строй к феодализму и феодальной государственности.
Многочисленные показания источников ясно говорят о том, что, выражаясь словами Энгельса, былая война племени против племени к VI в. У славян уже выродилась в систематическое разбойничество на суше и на море в целях захвата скота, рабов и сокровищ и превратилась в регулярный промысел, который привёл к накоплению богатств, сосредоточивавшихся в руках, прежде всего, славянских родовых вождей, или «царьков», и их дружинников, что привело к образованию частной собственности и положило начало классовому расслоению общества. «Они стали богаты, — говорит о славянах в VI в. Иоанн Эфесекий, — имеют много золота, серебра, табуны лошадей и оружие». В начавшемся процессе классового расслоения славянского общества старая родовая знать перерастала в крупную земельно-собственническую владетельную аристократию: былой народный избранник — воевода, владыка, жупан или князь (в латинских источниках rex) превращался в экономически мощного владетеля-собственника, ставленника экономически господствующего класса богатой родовой аристократии. Традиционные формы родовых отношений продолжали ещё удерживаться в общественной жизни, но они уже были лишены своего старого внутреннего содержания: совет родовых старейшин стал заменяться советом родовой знати, а затем ещё более узким кругом княжеских или жупанских советников по личному выбору владетельного князя из рядов той же родовой аристократии; вече, лишенное своих старых прав выбора князя, отмирало естественной смертью, хотя и продолжало ещё кое-где созываться в ограниченном составе, но по усмотрению князя и только для решения местных дел; вместе с укреплением верховной княжеской власти ликвидировалось старое народовластие, вымирала и военная демократия, как социальный строй, переходный к феодальному строю. Таким образом, в связи с подъёмом военной демократии в славянском обществе падают старые родовые отношения; из военной же демократии вырастают затем новые, феодальные отношения и феодальный строи. В VII в. этот процесс феодализации общества у южных и западных славян был, надо полагать, на полном ходу.
Примером необычайного выдвижения на вершины богатства и политического могущества может служить известный из истории поморских славян вельможа Домислав, соперничавший о великим князем настолько, что последний ничего не смел предпринять без совета вельможи. Интересный материал об этом Домиславе даёт известное житие Оттона Бамбергского (ХII в.).
Таким образом, появление частной собственности привело старый первобытно-родовой строй у славян к распаду, начало которого у восточных славян возводят приблизительно к V-VI вв. Вероятно, эту же дату надо принять и для прочих славян. Во всяком случае, в VII в., когда у южных и западных славян возникают первые государственные образования, распад родовых отношений здесь, несомненно, был налицо. Родовая знать, экономически окрепшая и переросшая рамки общинно-натурального хозяйства, вырастает в эксплуатирующий класс крупных земельных собственников, опирающийся на военную силу, захватывает в свои руки и политическую власть в жупе и продолжает по-прежнему заниматься своим старым «ремеслом» — грабежами и войной. Наиболее экономически мощные жупанские роды, т.е. жупанская родовая знать, путём захвата территорий соседних жуп подчиняют себе родовую владельческую знать последних, и она превращается в служилую аристократию, в жупных князей и воевод, подчинённые лично великому князю, владетелю и крупному земельному собственнику обширной территории бывших семейно-родовых и соседских общин.
Арабский писатель Х в. Аль-Масуди говорит о славянах, что они делились на множество родов, раздираемых усобицами и имевших каждый своего князя. Другой арабский писатель ХI в. Аль-Бекри к этому прибавляет: «Славяне — народ столь могущественный и страшный, что, если бы они не были разделены на множеспюо поколений и родов, никто бы в мире не мог им противостоять».
В качестве таких князей эпохи военной демократии у славян известен целый ряд имен, а ещё чаще просто ряд безыменных князей и царей. Из истории антов мы знаем царя Божа, которого в 375 г. распял готский король Винитар вместе с его сыновьями и 70 старейшинами, т.е. жупанами. В VI в., когда антский союз представлял собою уже мощную военно-политическую организацию и с ним воевали авары, анты около 558 г. отправили к аварскому хану в качестве своего посла Мечимира Идарича (Межамира Идаризия), брата Целогоста (Келагаста), для переговоров, но так как Мечимир гордо держал себя перед ханом, авары, подстрекаемые неким кутургуром (болгарином), убили его. «Этот человек, — говорил кутургур, — имеет большую власть у антов и может сильно повредить своим врагам. Нужно убить его, а потом без всякого страха напасть на их землю» (Менандр). В связи с этими данными весьма основательно предполагают, что антский Мечимир «Moг быть князем целого племенного союза антов, так как иначе он не был бы так страшен для аваров. Указание на его отца и брата говорит о его родовитости, а может быть, и о том, что власть такою князя превращалась в наследственную».
Ср. приведённое выше показание «Повести временных лет»: «И по сих братии держати почаша род их княжение в Полях». К числу таких же верховных племенных славянских вождей (царей — по арабским источникам или князей — по летописной терминологии) принадлежал, несомненно, и известный Лаврита или Дабрита. К нему и к важнейшим князьям славянского народа аварский хакан (Баян) отправил посольство, требуя, чтобы они покорились аварам и обязались платить дань, на что Дабрита и славянские князья, по свидетельству Менандра, ответили с высоким достоинством решительным отказом (VI в.). Прокопий называет имя славянского вождя Андрагаста; Феофилакт Симокатта говорит о славянском князе Ардагасте и вожде Пирогасте и т.д. У древних волынян был князь Маджак. «Повесть временных лет» называет, между прочим, древлянского князя Мала: «Поймем жену его (т.е. жену Игоря Ольгу) за князь свой Мал» и легендарного князя Кыя. Тот же источник, рассказывая об Олеге, говорит: «И заповеда Олег … даяти уклады на Русьскыя грады: первое на Кыев, таже на Чернигов и на Переяславль и на Полотьск и на Ростов и на Любечь и на прочая грады, по тем бо градом седяху велиции кънязи, под Олегомь суще».
В официальном документе, в договоре с греками от 911 г. (6420), Олег именуется «великим князем русским», а князья, бывшие «под его рукою», — «светлыми и великими князьями»; рядом с этими князьями называются и его «великие бояре». С тою же терминологией мы встречаемся и в последующих договорах киевских князей с греками от Х в. Интересно при этом, в частности, отметить, что в то время как посольство Олега в договоре от 911 г. выступает от имени «великого князя Русьскаго и от всех, иже суть под рукою его, светьлых и великых князь и его великих боляр», византийский император Лев VI (886-912), вместе с соправителями Константином и Александром, именуются официальным титулом византийских императоров, которого в это же время так настойчиво и упорно добивался, между прочим, болгарский князь Симеон: «великия о бозесамодержцы, цесари греческие».
Наряду с княжением династии Кыя, Щека и Хорива у полян «Повесть временных лет» отмечает аналогичные княжения: «а в Деревлях свое, а Дреговичи свое, а Словене свое Новегороде, а другое на Полоте, иже и Полочане, от них же и Кривичи … ». В конце ХI в. у вятичей был известен князь Ходота и его сын. В житии Стефана Сурожского называется новгородский князь Бравлин (начало IX в.).
Византийский писатель Маврикий (VI в.) говорит о многочисленных филах, т.е. жупах, племенных и родовых образованиях у славян, и о филархах, или царьках, возглавляющих эти образивания.
Греческое сказание о чудесах св. Димитрия Солунского называет князя славянского племени ринхинов Первунда; в болгарском житии того же Димитрия говорится о славянском князе, осаждавшем Солунь. По свидетельству патриарха Никифора, в 768 г. Константин V Копроним выкупал у славянских князей христиан-пленников, захваченных славянскими четами на островах Имбросе, Тенедосе и Самофракии. В 779 г. афиняне решили помочь принцам Исаврского дома, которые были сосланы в их город правительницей Ириной, матерью Константина VI, и обратились к Аламиру, князю славянского племени велезитов, обитавших в Фессалии.
Константин VIII Багрянородный, сообщая о белых хорватах, которые жили где-то на севере эа Багибореей (Богемией?) и были подчинены королю франков и саксов, говорит, что они имели собственного князя. Балканские славяне, по показаниям того же источника, имели своих жупанов.
Чешские племенные образования возглавлялись воеводами и жупанами, выдвигавшимися из наиболее экономически мощных родов имущественной знати или так называемых лехов; общины-марки возглавлялись владыками, стоявшими в известном подчинении у племенных воевод, которые, в свою очередь, находились в подчинении у воеводы, главенствующего в союзе чешских племён чешского племени, который был вождём или князем всего чешского союза племён. С ликвидацией к ХI в. родовых отношений чешские владыки и лехи превратились в княжую служилую аристократию и продолжали возглавлять жупы, но не по избранию народа, а по назначению князя; в латинских источниках они известны под именем castellani, praefecti. Из кругов той же аристократии пополнялись и кадры высшего княжеского чиновничества: палатин, или надворный жупан, коморник — казначей, надворный судья, ловчий, конюший, кухмистер, нотариус, писари, составлявшие вместе с тем и коллегию княжеских советников, или княжий совет. Как общесоюзное вече (сейм), так и областные веча (сеймы) были захвачены в свои руки тою же имущественной аристократией и утратили прежнее значение органов народовластия: подлинный народ в них отсутствовал, как и вообще народ отсутствовал в государственной жизни, превратившись исключительно в тяглое население, обложенное всевозможными налогами, поборами и повинностями в пользу верховного владетеля всех чешских земель из рода Пшемысловичей и окружавшей его аристократической своры. Ту же картину видим мы и в монархической Польше Пястов, начиная с Х в.
Арабский писатель конца IX в. Ибн-Хордадбе в своей «Книге путей и гocудapств» говорит: «Царь славян называется кнадз». Аль-Масуди (Х в.) пишет о славянах: «Они составляют различные племена, между коими бывают войны, и они имеют царей. Из этих племён одно имело прежде, в древности, власть над ними, его царя называли Маджак, а caмо племя называлось валинана (т.е. волыняне). Этому племени в древности подчинялись все прочие славянские племена, ибо верховная власть была у него, и прочие цари ему повиновались». Названный выше Маджак арабских источников, по-видимому, тожествен с Маджака, византийских источников, убитым греками в 593 г. на Дунае. Кроме славянского племени валинана и его царя Маджака, Аль-Масуди называет ещё племя астабрана, «которого царь в настоящее время называется Саклаих»; племя дулаба, т.е. дулебы, «царь же их называстся Вандж — Слава» (по-видимому Вячеслав); племя бамбджин (бужане или богемцы) с царём Азана (вариант — Гарана, вероятно Асен); Герун или Горен. Масуди называет это племя самым храбрым между славянами и самым искусным в наездничестве. Затем у него следуют: славянское племя манабан с царём 3анбир (Святобор, Свентобор); племя сарбин, грозное своим противникам по причинам, говорит автор, «упоминание коих было бы длинно, по качествам, изложение которых было бы пространно, и по отсутствию у них закона, которому они бы повиновались»; имени царя этого племени автор не называет; затем у него следуют славянские племена — марава, харваmин, сасин (сусолы русских летописей), хащанин (кашубы?, кучане?) и баранджабин (дреговичи?). «Названные нами имена некоторых цapeй этих племён, — замечает Масуди, — суть имена известные (общепринятые) для их царей».
Первым из славянских царей Масу ди называет царя Дира и говорит о нём, что он имеет обширные города и многие обитаемые страны и что мусульманские купцы прибывают в столицу его государства с разного рода товарами. Подле царя Дира, по Масуди, живёт славянский царь Аванджа (Венчеслав?), имеющий города и обширные области, много войска и военных припасов, и воюющий с Румом, Ифранджем и Нукабардом, т.е. с греками, франками и лангобардами, что даёт основание видеть в Авандже какого-либо хорватского князя. Племя славян-русов Масуди называет красивейшим из славян лицом, наибольшим числом и храбрейшим из них силою; коренным же из славянских племён он называет племя валинана (т.е. волыняне; оно почитается между их племенами, говорит он, и имело превосходство между ними. Вообще же, по Масуди, славяне составляют многие племена и многочисленные роды. Впоследствии же, говорит он, пошли раздоры между их племенами, порядок их был нарушен, они разделились на отдельные колена, и каждое племя избрало себе царя.
Ибн-Даста (Х в.) говорит о славянах: «Глава их коронуется; ему они повинуются и от приказаний его не отступают. Жилище его находится в середине страны славян. Помянутое выше лицо, которое они титулуют «главою глав», зовётся у них «Свет-царь»; это лицо стоит выше субанеджа (жупана), который есть только его наместник».
Показание Ибн-Даста интересно, в частности, в том отношении, что оно характеризует уже позднейший этап в развитии славянского общества. Здесь уже нет речи ни о «демократии», ни об анархии родового строя, о которых говорят Прокопий и другие византийские авторы VI в. Родовые отношения уступили место классовым, феодальным отношениям.
Перерастая организационно в союзы общин, а затем в более широкие, территориально и политически, образования — племена и союзы племён и продолжая сохранять своих seniores villarum, т.е. жупанов, западно-славянское общество выдвигало из своей среды, на общих основаниях для позднеродового строя, племенных и союзно-племенных вождей или князей с функциями, в первую очередь, военно-организационного характера. Из таких князей известны, например: князь Дерван у западных сербов в VII в.; князь племени бодричей Вильчан; то же — племени лютичей — Драгoвит; преемник Вильчана, князь Дражко и др.
Переходный тип от князя эпохи военной демократии к позднейшему верховному князю-феодалу эпохи складывавшейся государственности представлял собою в ХI в. верховный князь полабских бодричей Генрих. Он уже распространял свою власть на все полабские земли. Ему платили дань не только бодричи, но и ране, лютичи и все племена, жившие между Лабою — на западе и границами Польши — на востоке. Могущество Генриха, замечает историк, было так велико, что славяне и немцы именовали его королём.
Однако, «вендское королевство» Генриха, распавшееся тотчас же после его смерти, представляло собою не только не государство, но даже и не союз племён, а чисто механическое объединение ряда племён, насильственно подчинённых грабительской власти князя бодричей.
Организацию типа союза племён, переходного к государству, представлял собою союз велетов, или лютичей, сложившийся в целях самообороны против наступавшего на полабских славян в VIII в. короля франков Карла, прозванного Великим. По свидетельству Эйнгарда (умер в 844 г.), знаменитого «министра путей сообщений и публичных зданий» Карла Великого, его личного друга, советника и секретаря, автора летописей (Annales), обнимающих время с 741 по 829 г., у велетов был целый ряд старейшин и князей (primores ас reguli), но над всеми ими возвышался знатностыо рода и авторитетом старшинства князь Драговит, известный по другим источникам как «князь князей» велетских, т.е. он представлял собою то же самое, что и киевский Олег. При преемнике Карла Великого Людовике Франкском, в такой же роли выступает князь Люба. В их руках сосредоточивалась наивысшая власть в стране, но управление страною князь Люба делит со своими братьями, что говорит о том, что род этого князя представлял собою в союзе племён наиболее экономически мощную организацию. Однако и князь Драговит, и князь Люба — это ещё избранники народа, и, когда князь Люба погиб в битве с бодричами, народ избрал на его место старшего из его сыновей Милогоста. Этого же Милогоста народ отстранил от власти, когда он стал править не по обычаям велетов, и посадил на его место младшего брата, Целодрога.
Бывали времена, когда лютицкий союз племён вовсе не имел старшего князя и объединялся только общим вечем, как это имело, например, место в ХI в. По свидетельству Титмара Мерзебургскогo, у лютичей «нет никакого особенного властителя: общим советом, рассуждая на сходке о своих нуждах, они решают дела единогласием … » и т.д. Наряду с общесоюзным вечем существовали и веча племенные.
Такой же тип «союза племён» представляло собою и так называемое восточно-поморское княжество в ХII в. Несколько иную картину в это же время представлял союз городовых волостей западного поморья — Пырица, Камень, Волин, Узноим и Щетин. Во главе союза здесь стоит князь, имеющий своею резиденцией город Камень. В каждой волости функционирует вече; функционирует также и общесоюзное вече, но наряду с князем и вечем здесь действует уже и совет богатой и родовитой знати или старейшин города (primates, nobiles ас potentes, majores natu ас sapientiores). Предложения выносятся на решение веча после предварительного обсуждения их в совете старейшин, согласующих при этом свои решения по крупнейшим вопросам с предварительным решением старейшин первого города, Щетина. Что касается князя, то он здесь хотя и выборный, но уже обладает целым рядом весьма существенных прав, которые составляют всего только один шаг к переходу ограниченной княжеской власти к самодержавию: он собирает с населения в свою пользу дань, торговые пошлины, судебные штрафы, исполняет судебные функции сам лично или через своих уполномоченных, распоряжается пустырями, а иногда и населёнными землями и раздаёт их в частное владение или во владение церкви. Этот последний шаг к переходу от избранного народом князя к князю-династу мы наблюдаем на протяжении времени с IX по ХII вв. В союзе бодричей или ободритов, но тем не менее и бодрицкий союз, в силу обстоятельств тяжёлого международного окружения, не успел сложиться в государство, как это имело место в чешском союзе, выросшем к ХI в. в монархию, или в союзе польских племён при князе Мешке I в Х веке.
Характеризуя состав славянского общества в древности, источники VI-Х вв. говорят о знати, о военных людях, о купцах, промышленниках, земледельцах, рабах.
Известное показание Маврикия о рабах у славян, о том, что военнопленные содержатся у славян не на всю жизнь, как это делается у других народов, но по истечении времени получают свободу и равноправие с их бывшими владельцами, уже в IX в. было, по-видимому, делом прошлого (Лев VI). За время после Маврикия в этой области у славян произошли большие сдвиги. Славяне и владели рабами и торговали рабами, а с военнопленными обращались довольно сурово. По свидетельству Гельмольда, у поморских славян для многих увод невольников был настоящим промыслом. «Падали плотины, сдерживавшие моря, — пишет этот автор о набегах славян, — и прорывалась волна, подымаясь и разливаясь и нанося гибель многим датским островам и прибрежным землям. Исправлены были вновь корабли, и они заняли у датчан богатые острова; пресытились славяне, после долгого лишенuя, богатствами датчан, упились ими, утучнились, разжирели. Я слышал, что в Мекленбурге, в день торга, считалось до 700 душ пленных датчан, выставленных на продажу, только бы нашлись покупатели».
Вспомним, кстати, что Святослав Игоревич, князь Киевский, мечтавший обосноваться в Переяславце на Дунае, мотивировал своё желание ссылкою на то, что туда «вся благая сходятся», в том числе из Руси — «скора, и воск и мёд и челядь». Непрерывные в VI-VII вв. набеги славян на византийскую территорию всегда сопровождались не только угоном скота — быков, овец (Прокопий) и лошадей (Иоанн Эфесский), но также и уводом множества пленников (Прокопий).